ОКНА
(рассказ написан уважаемым мной человеком под ником Attorney и немножко подработан мной)
Было что-то? Или ничего не было? А если было, то когда? И кто тому виной? Память… Она возвращает нам самые приятные моменты жизни, дарит нам образы друзей, ушедшую любовь, родных, отчий дом, где я вырос, и который уже не вернуть… Но вместе с тем, есть то, из за чего я хотел бы научиться управлять ею. Она не дает забыть обиду, горе, разочарование… Она старается на славу, и в этом своем проявлении носит название - совесть.
***
Мы влюбляемся, и память сохраняет счастливые моменты, какие-то приятные мелочи. Мы любим и готовы на все, готовы совершать в мальчишеском порыве самые безрассудные поступки, и в этом мы так похожи на рыцарей стародавних времен, о чьих романах мы зачитывались в детстве с фонариком под одеялом.
Мы любим красиво любить, чтобы доставить любимой радость и восхищение, чтобы увидеть лучики ее улыбки.
Помню, я как сумасшедший метался по ВДНХ, чтобы купить воздушные шарики, много воздушных шариков. Чтобы эти шарики могли поднять к ее окну букетик нежных роз. Помню, какой восторг был у пацанов во дворе, наблюдавших за моими действиями. Помню ее удивление и благодарность. На что только мы не идем, чтобы доказать свою искренность и любовь. А фейерверк, устроенный под ее окнами, изумленных соседей. И как люди, увидевшие такие проявления чувств, становятся добрее и задумываются о своем собственном отношении к своим близким.
Любовь – это такое мощное чувство, несущее в себе колоссальный заряд чего-то светлого, что зажигает не только два сердца, но и сердца тех, кто с ними соприкасается. Всё это хранится в памяти, приятным теплом согревая нас в трудные минуты, и никогда не будет предано забвению. И каким кошмаром, каким леденящим ужасом ложится в глубины сознания безответность, равнодушие и полный отказ. Какие отчаянные мысли приходят в наш мозг, мы готовы пострадать, только бы нас заметили, только бы на мгновение проявили чуточку внимания и жалости. Но если ответного чувства нет, то его не зажечь никакими уловками и действиями. Ну почему так происходит, что когда любишь ты, то не любят тебя и наоборот – любят тебя, а тебя это не зажигает. Господи! Проблема старая как мир, которая будет с нами всегда, пока люди будут жить на старушке планете под названием Земля. Любовь вечна.
***
Почему-то вчера, когда я возвращался из очередной поездки по городу домой, я искал её глазами на остановках, хотя знал, что встретить её тут было бы абсурдом. Уж слишком далеко я живу от ее маршрутов, которые, в основном ограничиваются перемещениями между домом и работой, работой и академией, академией и домом. А также различными сочетаниями этих маршрутов, включая незначительные отклонения в сторону ресторанов и кафе. Хотя, есть одно «но». Когда она едет в ресторан, то увидеть ее невозможно. Невозможно лишь потому, что едет она в автомобиле. В каком – я не знаю. Кто ее везет – мне неведомо. В какой ресторан – я могу только догадываться, но лишь однажды я увидел ее на пассажирском кресле роскошного седана в компании какого-то мужчины, о котором она впоследствии говорила как о некоем «друге детства». С того момента я впал в депрессию, из которой не могу выйти и по сей день. И надежда на встречу, на понимание, на взаимность не слабеет и это вводит меня в еще больший транс.
Мы расстались прошлой весной… Я думаю, что вполне закономерно. Иначе мы измучили бы друг друга своими взаимными придирками и упреками, но видит Бог, я как мог старался сохранить то маленькое счастье, которое давало мне общение с ней. Теперь этого счастья у меня нет. Как нет и многого другого, о чем я мог мечтать, думать, сожалеть… Я любил ее. Любил больше чем что-либо на земле. Любил больше чем себя, хотя она называла меня эгоистом. Любил преданно, хотя она считала меня гулящим… Любил безответно, несмотря на то что иногда она позволяла себе сказать что любит меня. Самое страшное, что любовь моя не проходит и не улетучивается с приходом новых впечатлений, не стирается из памяти как использованная информация, но напротив, я вспоминаю о ней с еще большей нежностью. Вам интересно, какой она была? Я расскажу, только вот кончилось пиво в бокале, пойду принесу еще… Не уходите, прошу вас, я не такой зануда, как может показаться на первый взгляд.
Ей тридцать пять. Она стройна, высокого роста… Нет... это не о ней… Начну еще раз, итак: она – блондинка. Это удивительно, но те анекдоты про блондинок, часть из которых сочинил я сам, абсолютно не соответствуют ее образу. Глупые до нелепости, смешные до безобразия, избалованные, изнеженные… Это не она. Да пусть она будет хоть брюнеткой или шатенкой или рыжеволосой, в конце концов – я люблю ее не за цвет волос, я просто люблю ее. И ничего нет удивительного в том, что я не смогу ее описать, боясь представить вам идеализированный портрет женщины, благодаря которой я понял кто я есть и где мое место в этом мире. Я никогда не спрашивал себя «что я в ней нашел», напротив, меня всегда интересовал вопрос «что же она нашла во мне»… Я искренне верил в то, что она совершенно из другого мира, как будто из книги, вы понимаете? Из книги, или кинофильма, что прячут в архиве. Я смотрел на нее всегда как на существо недоступное мне по моему положению или просто потому, что я не достоин этого счастья… Как там у колдунов называются их иерархические звания? Вот именно… В такой манере. Она была волшебницей. Представьте себе, что мне требовалось всегда получить от нее согласие или хотя бы намек, даже для того чтобы просто поговорить. Вроде как я боялся что ли потревожить ее внутренний мир, или всколыхнуть какие-то струны в ее душе, которые могли бы ей напомнить о том кто «ОНА» и кто «я». Я боялся, что она отвернется от меня, и я умру, потому что жил только ею. И она отвернулась. И я был на грани, у той черты, когда просто хочется силой разума остановить своё израненное сердце. Остановить и прекратить это сумасшествие. Жизнь просто потеряла смысл без нее.
Я потерял себя, потерял веру в будущее, потерял рассудок, потерял покой. Я замкнулся на несколько месяцев, не видел друзей, к родным ездил лишь для того, чтобы отвезти им в очередной раз порцию своей зарплаты. А потом случилось страшное. Я впал в штопор. Я был закручен и унесен гигантским смерчем моей болезни, моей депрессии. Я стал хуже себя чувствовать, стал пить, стал плохо работать. Вполне обычный набор для заурядного человека вроде меня. Что нужно? Выпить, поговорить, да лечь спать. Женщины? Нет, я даже не думал об этом. Почему? Это я у вас хочу спросить. Вы же врач как-никак, а не я.
Я не видел просвета. Я пытался говорить – она уходила от ответа. Я пытался хоть как-то ее всколыхнуть, но она была непоколебима. И в то же время, редко, но все же мне удавалось поймать за кончик хвоста то ощущение счастья от пребывания рядом с ней, ради которого я жил.
Однажды я заперся в гараже, примотал шланг к выхлопной трубе автомобиля и сидел так, пока не уснул. И лишь одна предательская мысль билась маленьким молоточком в воспаленном мозгу – «жить, чтобы она поняла, как я ее люблю!». И я проснулся, и на удивление быстро осознал, где я и что со мной. Страшно болела голова и все кружилось перед глазами. Я был жив. Я заплакал. Я рыдал от боли в голове и от нестерпимого чувства вины в душе. Я кричал как раненный зверь, я ругался, я был похож на сумасшедшего. Наверное, тогда я им и стал. Выйдя на улицу, я встретил ее. Она возвращалась с работы. Я обнял ее и плакал у нее на плече, просил прощения за то что сделал. Она целовала меня, просила не повторять такое, говорила что любит. Мы пришли домой и со мной случился припадок. Врачи не смогли понять, почему я был в таком состоянии, и решили что я, скорее всего, наркоман. Было обидно, но мне было сто раз наплевать на их мнение. Со мной была она. Она поехала со мной в больницу, она была рядом… Это было счастье…
Нет, я не плачу, что вы… Чепуха, это насморк наверное. Наверное от луж, я промочил ноги вчера, выходя из машины… Не обращайте внимания, простите…
Мы возвращались ночью из больницы домой, ловили такси. Меня трясло от холода и тошноты. Она обнимала меня, пытаясь согреть собой, кутала меня в свою куртку… А наутро она встала в плохом настроении. Мы ехали на работу, и всю дорогу она молчала и смотрела в окно, как будто я не тот человек, которому вчера она объяснялась в любви, а таксист, выполняющий свою работу. Я опять заплакал… С тех пор я плакал каждый день.
Да, это слезы. Я плачу, реву, хнычу… Называйте как хотите. Я перестал владеть собой, и вы знаете, как это лечить…Должны знать! Почему я вам верю? Кто вы мне? Кто вы такие, чтобы заставлять меня копаться в своей памяти? Думаете, я не вижу вас насквозь? Думаете я не знаю что у вас на душе? У каждого из вас такая же тоска. У каждого язва, или, по меньшей мере, аппендицит. В душе, идиоты, в душе, а не в брюхе…
Это судьба? Ее никак не изменить? И мы не в силах бороться с распределением ролей в этом мире? Я не хотел бы так думать, не пытайтесь меня в этом убедить. Есть надежда. Люди живут надеждой. Тех, кто слишком погружен в свою веру, вы одеваете в белые рубахи с длинными рукавами, пичкаете таблетками и отправляете умирать в палаты, дабы они не портили вашей крови, не внушали всем то, о чем вам страшно думать.
Почти каждый вечер я, по пути домой, проезжаю мимо ее дома, несмотря на то, что мне приходится проделать лишние километры. Лишь иногда я себе отказываю в этом. Это стало моим хобби. Это стало тем, чем я больше всего люблю заниматься. Её окна… Они светятся вечером. Вы не видели, как ее окна светятся вечером и я вам не покажу этого никогда. Это моя тайна. Они не такие как все. В них не тот свет как в остальных. За ними живет она. И это ее окна.
Я перестал звонить после того как она перестала здороваться по утрам. Я даже не знаю, хотел бы я встретить ее вдруг где-нибудь или нет. Почему-то мне нравится просто проезжать мимо ее дома. Останавливаться, выкуривать сигарету и мысленно с ней говорить…. говорить…. говорить. Чесать за ухом бродячего пса, который рылся в помойке неподалеку… пес, почему-то всегда один и тот же. Рыжий, хромой, с одним повисшим ухом. Видимо знатный был вояка в свои годы. Вот таким и я был… Вот за этим ухом я его и чешу. Пес смотрит на меня голодными, полными тоски глазами, и я понимаю, что это я… Это я, не пес, роюсь в помойке, пытаясь добыть что-нибудь способное поддержать мои силы. И от этого я еще больше его люблю. А себя презираю. Это мой пес, это моя дорога, это мой «её» дом и мои «её» окна. Это моя любовь.
Я вышел от врача и ничего не почувствовал. Когда я ехал сюда, я намеревался излить ему свои страдания, получить поддержку, быть может, даже совет, но получил другое. Получил диагноз. Что остается теперь мне – недотёпе, не сумевшему вовремя остановиться, погрязшему в подозрениях и ревности, наивно полагавшему что в силах изменить другого человека? Решиться ли продолжить как начал? Или искать новое и пытаться новым заместить ту пропасть в душе, возникшую после нашего разрыва? Наверное будет сложно, слишком уж я эту рану часто теребил, чтобы она смогла когда-нибудь срастись. Волей-неволей начинаю иногда думать, вспоминать, копаться. Это от одиночества. Хочется себя жалеть. Может письмо самому себе послать? Смешно…
***
Пёс на своем месте. Как будто он меня ждет специально в одно и тоже время. Странный пес. Примерно до моего колена в холке, лохматый, чумазый бородач. Рыжая шерсть, в былые времена лоснившаяся, теперь висит клочьями, словно кто-то нетвердой рукой прошел по нему машинкой для стрижки овец. Ухо его, вот в чем все очарование этого существа. С черной кисточкой на конце, оно понуро висит, в противоположность второму… Иногда он очень смешно отводит его назад к затылку, как будто пытаясь расслышать то, о чем я ему говорю. Вот так мы и стоим. Я курю, а он нюхает воздух, жадно втягивая его ноздрями, и преданно стоит рядом, словно знает, что мне с ним легче, спокойнее, как с другом. Я оборачиваюсь к нему, он машет в ответ хвостом… Несчастный или счастливый он знает, зачем я тут. Он знает мою боль, он ее чувствует своим собачьим разумом и знает, что без этой боли я буду пуст как бывает пуст сосуд, где некогда было терпкое, такое приятное вкусу, вино. Он – это я, точно так же как я - это он. Я снова поднимаю глаза к своим заветным окнам. Сегодня я не стану ждать, пока в них погаснет свет, я уеду раньше. Пёс понял это и, вдумчиво рыкнув на зазевавшегося голубя, поплелся прочь. Сегодня я даже не почесал его за ухом. Я уже докурил… сажусь за руль, открываю окно, последний взгляд и я уже сорвался с места.
Перекресток, еще один, прямая, налево, бугор-полицейский, подскакиваю, забыв снизить скорость, еще пара поворотов и я дома. Не так уж и далеко, если подумать. Минут двадцать всего лишь, даже не смотря на толчею у одного из перекрестков. Так бывает всегда – если едешь никуда не торопясь, то никогда не встретишь ничего забавного или необычного. Все неординарное происходит только когда спешишь и дай бог чтобы оно тебя не касалось. Говорят что спешка нужна только при ловле известного рода насекомых, но вынужден не согласиться. По сути, что есть спешка? Попытка сделать что-то быстрее чем привык, быстрее чем это делал раньше. Делать что-то быстрее других – не спешка. Это навык. Это скорость. Скорость- это дар. Скорость дана не всем. Сперва надо научиться думать, потом научиться это делать быстро.
Я дома. Все-таки уютно тут, хоть и тесновато. Возможно, были и лучшие места, где мне приходилось жить, но отсюда мне не хочется уезжать. Не хочется даже выходить на улицу, чтобы просто прогуляться. А уж как не хочется с утра ехать на работу, если бы вы могли только знать…
Чайник, сковородка с ужином. Я ужинаю дома и рад этому. Ну разве может кто-то так пожарить картошку, по-простому, по-крестьянски? Только мама радовала меня таким вкусом, но с мамой у меня особые отношения. Увы, мы немного времени можем проводить вместе и не только моя работа тому виной. У нас аллергия друг на друга. А я скучаю по ней, но знаю, что появись я сейчас на ее пороге, тут же получил бы порцию упреков и неважно обоснованных или нет. Такая уж у нас традиция – она говорит, я слушаю и не возражаю.
Нервы, нервы… я роняю вилку на пол… я забываю закрыть кран и вода переливается через раковину… я оставляю горящим газ, я тушу сигарету в чашку и подношу пепельницу к губам…
Я вдруг вспоминаю о том, что в углу комнаты, на черной подставке стоит мой инструмент. Моя гитара. Всегда помогала мне в такие минуты забыться. С ней можно поговорить, ей есть что сказать, главное знать как обратиться… Этот инструмент я приобрел в одном из музыкальных салонов, примерно полтора года назад. До этого у меня был другой. Преисполненный благородства, безупречно красивый, с удивительным мягким и насыщенным звуком, но он погиб… вернее я его погубил. Это случилось еще когда я жил с ней. Мы жили на девятом этаже и полет с такой высоты оказался для него смертельным. Он больше никогда не зазвучит. Я иногда думаю, как можно было заставить меня, влюбленного в музыку, бесконечно преданного инструменту так его обмануть… я вспоминаю то отчаяние, ту боль, ту ненависть к миру, в котором есть безразличие любимой женщины, в котором есть все, все кроме счастья… и я вышвырнул его в раскрытое окно, то самое окно, под которым стоял сегодня, то самое к которому вернусь завтра, то самое, в котором когда-нибудь зазвучит детский смех… Боже, дай мне силы дожить до утра…
***
В шесть часов меня будит таймер. Я всегда просыпаюсь за секунду до него и слышу щелчок реле, включающего музыку. Боясь разбудить соседей, вскакиваю и убираю громкость, иначе грохотать будет на весь дом. Ну-с, чем займемся? Душ, кофе, новости по радио, утюг, рубашка, носки, галстук, брюки… Время семь. На работу ехать однозначно рано, несмотря на то, что можно избежать пробок. Вечно из-за них боюсь опоздать куда-нибудь. Может позвонить, разбудить ее? Вдруг проспит? Глупо, наверное, да и зачем? Пусть чувствует себя независимой и способной на все. Пусть думает, что я подлый, трусливый человечишка, бросивший её одну, упивающийся своим одиночеством, пусть. Так ей легче будет забыть меня, проще найти что-то новое, загладить рану, или, быть может, прогнать тоску. Не так-то и плохо ведь избавиться от недостойного, не правда ли? А я не хочу, не хочу избавляться от нее, от воспоминаний о ней, от чувства ответственности за нее, от желания уберечь даже от малейшей капли дождя, от любви… Если не это, то что? Что будет двигать мой разум, что будет питать мою душу, что останется в моем сердце? Лед… остальное – лед.
И на дороге лед, лед на крышах, лед в трубах, лед на реках, лед в душах. Зима. Зима это не только погода. Даже деревья сбрасывают листья, даже звери впадают в спячку. Только волки да мы рыщем в поисках добычи, в стремлении догнать, покалечить, убить, сожрать… Наша стая намного страшнее, потому что жрет сама себя. Жрет не щадя сил, не считаясь ни с кем и ни с чем.
